Европа просит Россию не уходить из СЕ из страха перед США

Возможный уже в июне 2019 года выход Российской Федерации из Совета Европы, если ей на заседании этой организации в Хельсинки 17 мая не возвратят полноправный статус, озаботил очень многих «европартнеров» нашей страны: и на уровне большой политики, и на уровне масс-медиа: даже мнением официального Киева в данном случае пренебрегли. 

Они очень долго говорили о том, что Россия — «плохая Европа», «недо-Европа», «вообще не Европа», а теперь внезапно начали настаивать совсем на другом: мол, несмотря ни на что, Россия — «часть Европы» (Эммануэль Макрон), а «Рукзит», то есть выход России из общеевропейских структур, «будет иметь серьезные последствия» (газета Le Monde), и так далее. 

Последствия, конечно, будут: например, на выборах в Европарламент 26 мая, где нерешенный «русский вопрос» усилит позиции евроскептиков, но в данном случае не это главное.

Весьма показательно, что тревогу относительно России бьют, прежде всего, из Франции — и бьют представители сил, связанных со «старосветской» версией глобализма, которую до начала 2000-х годов называли полузабытым ныне словом «мондиализм»… Кстати, самым известным идеологом мондиализма был Жак Аттали, «бильдербергер» и глава Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) в 1991—93 годах, автор нашумевшей в свое время книги «Новые кочевники». 

Напомним, мондиализм изначально выступал как альтернативная Pax Americana и «империи доллара» «сетевая» модель западного глобализма, но потерпел сокрушительное поражение в ходе терактов 11 сентября 2001 года в США, а окончательное — после скандальной отставки Доминика Стросс-Кана с поста директора-распорядителя МВФ в 2011 году.

Впрочем, системы такого масштаба и степени сложности, как правило, не исчезают бесследно и не разрушаются до нуля — они всего лишь меняют свою форму и структуру. Можно сказать, что американцы, после обрушения «башен-близнецов» Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, «прихватизировали» процесс глобализации в свою пользу, наплевав на евроатлантическую солидарность и поставив своих союзников из Старого Света перед фактом, что теперь все правила игры будут диктоваться из Вашингтона. 

В итоге франко-германский «бунт на еврокорабле» относительно вторжения в Ирак был быстро и качественно подавлен, а к власти в Париже и Берлине — приведены лидеры, которые, в отличие от Жака Ширака и Герхарда Шредера, даже не претендовали на внешнюю политику, хоть как-то противоречащую американской. Ну, а США стали единственным и бесспорным «глобальным лидером». 

В Европе эту «новую реальность» не принять не могли, но, как говорится, зуб на Дядю Сэма заточили. Что, возможно, сыграло свою роль в таких важных событиях XXI века, как экономическое возвышение Китая и военно-политическое — России. 

Две Европы: реальная и фантастическая

Главная проблема взаимодействия между нынешней Европой и Россией заключается в том, что «Европа от Лиссабона до Владивостока (как «демоверсия» — до Урала)», к которой в свое время стремились Михаил Горбачев с Борисом Ельциным, и «Европа от Бреста до Бреста», которой отвечали им в Евросоюзе, — это две совершенно разные «Европы». Одна — фантастическая, а вторая — вполне реальная. 

Потому что ни Российская Империя, ни Советский Союз, ни даже Российская Федерация в ее нынешнем виде, как цельное государство, — не могли и не могут быть «частью единой Европы» ни в каком смысле: ни в географическом, ни в культурно-историческом (включая идеологию), ни в социально-экономическом, ни в военно-политическом. 

Сама общепринятая географическая граница между Европой и Азией — более чем условна, никаких реальных «разделительных линий» между двумя этими континентами нет. Уральские горы в этом отношении отделяют Азию от Европы в гораздо меньшей степени, чем Пиренеи — Испанию, а Альпы — Италию. 

В науке это — вопрос традиционного европоцентризма, молчаливо узаконенного вследствие более чем пятивекового военно-политического господства Старого Света. Нулевая изотерма января тоже является ощутимой климатической границей, отделяющей и выделяющей «Россию» из «Европы». Ничего подобного на «географической границе» между Европой и Азией не наблюдается.

В культурно-историческом смысле территория нынешней России в течение долгих веков была свободна от парадигмы западного христианства (сначала католической, а затем и производной от нее протестантской), развиваясь как часть восточной, «ромейской» православной традиции «идеократической» (власть идей), а не «номократической» (власть законов) общности. 

В социально-экономическом и правовом смысле Россия развивалась в рамках преобладания различных форм не личной и частной, а коллективной собственности. Что, в свою очередь, вело к различию политических, государственных и военных форм организации общества. 

Превращение Московского царства в Российскую Империю после присоединения русских (малорусских и белорусских) земель, в XIV—XVII веках входивших в состав Речи Посполитой, собственно, и способствовало превращению «христианского мира» в «Европу» как отличный от «России» и противостоящий ей цивилизационный феномен. 

Это две разные цивилизации. Каждая — со своим цивилизационным кодом, который является «двоичным» в Европе и «троичным» в России. Обе исторические попытки создания единой Европы: Наполеоном и Гитлером, — закономерно завершались их военно-политическим крахом в России.

«Русский медведь» и «старушка-Европа»

Фантастический по своим масштабам и продолжительности (полтысячи лет мирового господства!) успех европейской цивилизации, основанный на ее военно-технологическом превосходстве, в конце концов, привел к формированию современного «коллективного Запада», в состав которого вошли как некоторые бывшие колонии европейских государств (США, Канада, Австралия, Новая Зеландия), так и «евроморфированные» государственные общности, вроде Израиля и Японии. 

В России же все попытки «евроморфирования» (реформы Петра I, революции 1917 года, уничтожение СССР в 1991 году) к слому русского цивилизационного кода так и не приводили, хотя все отечественные «западники» мечтали об этом и стремились к этому.

В структуре «коллективного Запада» «старая Европа» окончательно перестала играть ведущую роль после Второй мировой войны. А после распада национальных колониальных империй возникли предпосылки для создания нынешней единой Европы, которая, впрочем, стала реальностью только вслед за крахом СССР и возникновения «внутренних колоний» в виде бывших стран социалистического лагеря и бывших союзных республик. 

В Европе традиционно рассматривали и рассматривают Россию как источник ресурсов: человеческих, сырьевых, территориальных и так далее, — для поддержания и развития своего технологического (о военном после Второй мировой говорить не приходится) превосходства.

Но сегодня, судя по всему, речь идет совсем об ином — о защите Европы от грабежа со стороны США, который приобретает уже опасный для комфорта и самого существования «единой Европы» характер. Ситуация не то чтобы исторически беспрецедентная, но, скажем так, неоднозначная. 

Как заметил президент Владимир Путин, Россия — не пожарная команда, чтобы спасать всех подряд. И, добавим к этому, выезжать по первому вызову «старушки-Европы». Тем более — после всего, что она натворила и продолжает творить в отношениях с Россией. 

Так что на призывы мондиалистов «вернуться в Европу», если те намерены обойтись только словами, «русский медведь» может и не откликнуться.